Интервью с Анжелин Темплие

Интервью с Анжелин Темплие, совладелицей шампанского дома J. Lassalle: "Что меня больше всего раздражает – когда в США я вижу бутылку плохого игристого, на котором написано “Шампанское” 


– В этот раз у вас было целых два свободных дня в Москве, чем вы занимались в это время?

– Когда ты занимаешься бизнесом с конкретной страной, то всегда полезно побывать в ней в качестве простого туриста – сходить в ресторан, посмотреть, как ведут себя местные жители. Именно поэтому в этот раз я решила приехать чуть раньше. Чем я занималась? Ходила в рестораны, погуляла, посетила Красную Площадь, даже успела сходить в Большой театр на “Щелкунчика”. Мне очень понравился этот балет, и для себя я решила, что обязательно по приезду во Францию свожу свою дочку в Парижскую оперу. Ей 6 лет, и будет полезно оказаться в таком окружении. 

– Ваш дедушка, Жюль Лассаль, основал винодельню J. Lassale в 1942 году, в очень непростое военное время. Почему он решил сделать это именно в такое время?

– На самом деле, в это время не была основана сама винодельня, он начал работать виноградниках – его родители подарили ему участки земли, и изначально он занимался только виноградарством. И через несколько лет у него появилось уже достаточное количество участков, и достаточное количество денег, чтобы инвестировать в покупку пресса, емкостей. И как таковая, винодельня начала создавать шампанские не раньше начала 1950-х. 

– Почему ваш дедушка изначально решил заниматься вином? 

– Именно потому, что его родители подарили ему землю – в то время он был очень молод, всего 20 лет, но уже тогда он решил, что вино станет делом его жизни. Начиная с фермера, а потом уже стал виноделом. Сначала он продавал тот урожай, который получалось собрать с собственных участков. 

– Известно, что для производства всего шампанского вы используете только Кюве (первый пресс, состоящий из 2050 литров). Куда вы деваете оставшееся вино?

– Мы продаем его крупным брендам. В Шампани работают несколько брокеров, которые проводят сделки по продаже вина; я связываюсь с одним из них, и говорю, сколько у меня есть вина. Некоторые продают вино просто из-за материальной необходимости – в этом случае они не проводят винификацию, продают “сырой материал”. Конкретно для нас продажа оставшегося вина – это вопрос качества. Мы не хотим работать с последними частями пресса, поэтому я делаю бленд, устанавливаю на него определенную цену, а брокер ищет для него покупателя. 

– Ваша винодельня известна как сугубо “женская”. Кто-то из мужчин вам вообще помогает? Кто еще с вами работает?

– Да, у нас в команде есть один мужчина, он работает с нами с 26 лет и он занимается различными рабочими вопросами на виноградниках. Также, когда мы с мамой создаем огромное количество блендов, мы приглашаем его на дегустацию, чтобы вместе их оценить. Он не принимает финальные решения, но является частью оценки качества. Он очень уважительно относится к тому, что мы делаем, не вмешивается тогда, когда не нужно.  
На виноградниках работают всего 8 человек, зимой ими занимаются 5 человек, которые делают подрезку и другие операции, и все эти люди из нашего хозяйства. Во время сбора мы нанимаем дополнительных людей со стороны. 

– Какова сегодняшняя роль вашей матери на винодельне?

– Мы 100% партнеры. На нашей винодельне существует замечательная философия – работать рука об руку. Но изначально потребовалось несколько лет с момента, как я начала работать на винодельне, пока мы не начали работать слаженно. Пять лет назад родился один новый проект – у меня появилась возможность самостоятельно работать с 5 гектарами виноградников, и без моей открытости, и без ее опыта, ничего из этого не было бы возможно. Моей матери исполнится 70 лет, и она больше сфокусирована на финансовой составляющей винодельни, я же отвечаю за инвестиции, вложения в оборудование, но в целом мы занимаемся общей задачей. У нас очень тесные отношения в семье, например, мы всегда путешествуем все вместе.   

– В самом начале существования винодельни J. Lassalle, планировалось ли продавать бóльшее количество шампанского за границу?

– Думаю, что в самом начале мою маму не особо заботила политика распределения вина. Когда мы говорим о той дистрибуции, которая была 40-50 лет назад, то людей больше беспокоило качество вина, его стабильность, и если в принципе получается продать шампанское, то уже было хорошо. Сегодня же уже говорят о некой стратегии, плане продаж, каналах. Нам повезло – еще во время моего дедушки нашу винодельню открыл один импортер, который до сих пор является импортером наших вин в США, и он представил нас как одних из первых рекольтантов-манипулянтов в США. Именно благодаря ему мы обрели там популярность – он изначально создавал себе портфолио из очень хороших французских производителей, и журналисты начали писать о нем, в том числе и Роберт Паркер, а это уже дверь в остальной винный мир. Тогда уже стали приезжать люди из совсем разных стран, которые говорили: “О вас пишет Роберт Паркер, ваши вина продает Кермит Линч, мы тоже хотим купить ваши вина”. Это, конечно, идеальная ситуация, когда тебе не нужно думать, куда и кому продать свое вино, люди приходят к тебе сами. 
Так и сложились те рынки, с которыми мы до сих пор работаем, нам не пришлось никого искать самим. Самое интересное, что мы работает с одними и теми же компаниями очень много лет: Кермит Линч – 50 лет сотрудничества, в Италии – 25 лет, Англия – 30 лет, Россия – 15 лет. 
Несмотря на популярность, конкуренция в мире шампанского очень большая, поэтому около месяца в год я провожу в командировках, где продвигаю наш дом. 

– С какими еще странами вы бы хотели работать? Или для ваших объемов производства достаточно текущего количества?

– На самом деле, приходится уменьшать присутствие определенного количества шампанских внутри уже существующих рынков. Число бутылок, которые мы продаем, четко ограничено. Это, в свою очередь, позволяет нам ежегодно отрывать 1-2 новых рынка, в прошлом году, например, ими стала Южная Африка и Финляндия, до этого – Ливан.

– После учебы в университете вы работали на компанию Ив Сен Лоран. В чем состояла ваша должность?

– Сначала я занималась управлением одного бутика, а после того, как Гуччи поглотила компанию, я стала работать во внутрикорпоративных связях с общественностью. Моя задача состояла в изучении особых архивов, в поисках вещей, которые бы отражали историю, философию и эстетику Месье Сен Лорана. Из них я составляла презентации для людей, которые присоединяются к работе в компании, в основном для менеджеров бутиков, чтобы познакомить их с философией компании. 

– Вам нравилась эта работа?

– Да, конечно, особенно, когда тебе 20 лет и ты работаешь в мире высокой моды, когда ты возвращаешься домой с большим пакетом одежды, которую никогда бы себе не позволил. 

– После работы на Ив Сен Лоран вы вернулись в Реймс, чтобы участвовать в семейном бизнесе. Это было вашим личным решением, или настояли родители?

– Это было личное решение, но в то время я хотела попробовать разные области бизнеса. Также, тогда отношения с моей матерью не были такими гладкими, какие они сейчас, поэтому я не хотела учиться всему лишь от нее. И работа на Ив Сен Лорана была частью моего собственного опыта. Затем я работала менеджером в винной компании, в области финансов. Мне никогда не хотелось быть человеком, который первые 20 лет своей жизни проводит на виноградниках, мне хотелось иметь более глобальное представление обо всем. 

– По вашему мнению, как можно привлечь миллениалов покупать и пить шампанское, довольно дорогой продукт в мире вина?

– Я думаю, весь вопрос тут в любопытстве, образовании, необходимо заинтересовать молодых винами. И самая важная вещь – перевести их с количества на качество, с помощью дегустаций подпитывать их интерес. У меня есть личный пример – с нами уже 6 месяцев живет одна молодая американка, она работала в области вина, и всегда хотела увидеть, как работает винодельня изнутри. У нее не так много возможностей – ей всего 25 лет, я плачу ей за занятия английским с моими детьми, но это, все равно, не деньги. И за эти шесть месяцев, несмотря на отсутствие материальных возможностей, она старалась узнать как можно больше, и всегда попадала на огромное количество дегустаций. Весь вопрос в наличии интереса. 

– Для русских шампанское до сих пор остается праздничным напитком, например, обязательным атрибутом новогоднего стола. Как люди во Франции относятся к шампанскому? С чем его пьют?

– Одной из своих задач я вижу продвижение шампанского как напитка не только для особых случаев. Конечно, шампанское – это синоним вечеринок, праздников, от этого никуда не денешься. Но мы стараемся позиционировать шампанское как напиток, который можно сочетать с едой, не только во время праздников, а просто как хорошее сопровождение. По сочетаниям – например, козий сыр с розовым шампанским, черная треска с Блан де Бланом, белое мясо с Кюве Анжелин. 

– Как вы реагируете, когда человек называет любое игристое вино шампанским? 

– Со мной такого никогда не случалось, но это хороший вопрос – нужно подумать, как себя вести в таком случае. Что меня больше всего раздражает – когда в США я вижу бутылку плохого игристого, на котором написано “Шампанское”. 

– Как рекольтант-манипулянт, у вас есть право покупать до 5% винограда со стороны – вы пользуетесь этой возможностью?

– Я не очень люблю упоминать этот момент, что мы можем покупать 5% винограда, потому что в реальности это невероятно мало, а люди могут подумать, что мы негоцианты. У нас есть один знакомый виноградарь, который владеет 0.5 га виноградников, в той же деревне, где и наши виноградники, но он не хочет продавать этот участок, и поэтому мы покупаем его виноград. Лишь потому, что мы сами этим участком не владеем.  

– Какие ваши основные преимущества, как у рекольтант-манипулянта, перед большими домами шампанских? 

– Для меня все упирается в вопрос качества. Крупные производители, негоцианты, покупающие весь виноград со стороны, делают шампанское из того винограда, который они не знают полностью. К тому же, превращение в крупный бренд влечет за собой утрату первоначальной любви к шампанскому, и превращает тебя в создателя денег. 

– Какова разница между вином, созданным мужчиной, и вином, созданным женщиной?

– Всегда очень сложно ответить на такой вопрос, потому что, когда я упоминаю, что у женщин больше внимания к деталям, больше деликатности, это не всегда справедливо по отношению к мужчинам. Есть одна отличающая вещь, но я не буду о ней говорить, потому что хочу остаться друзьями с моими соседями-мужчинами. Но всегда случается такое: наша винодельня – самая крупная в деревне, и мужчины-виноделы всегда смотрят на меня и говорят, что я не могу хорошо делать свою работу, потому что я женщина. В таких случаях я предпочитаю не отвечать им. 

– Что вы можете сказать про результаты прошлогоднего винтажа?

– Были довольно сильные заморозки весной, в конце апреля, сильные дожди и грады в июле, в особенности пострадал Кот де Блан, затем сложности с созреванием урожая. В итоге мы решили не делать винтажное шампанское, и сосредоточить все ресурсы на создание одного невинтажного. 

– Какие вина вы любите пить, помимо шампанских? 

– В целом, я люблю французские вина, в особенности отдельные части Бургундии, Северную и Южную Рону, Прованс. 

– По вашему мнению, какой французский винодельческий регион сейчас представляет наибольший интерес?

–  Думаю, что Прованс, сейчас там происходит заметное улучшение качества вин. 

– Если бы вы оказались на необитаемом острове, какое вино вы бы взяли с собой? Можно взять только одну бутылку. 

– Конечно же, мое собственное детище. Бутылку Кюве Анжелин 2009. На данный момент, это мое любимое шампанское из всех.